Как я там страдаю или справляюсь в так называемой эмиграции?
Долго я не знал, что отвечать, когда об этом спрашивали (этим занимаются в основном западные журналисты). Потому что у меня никаких особенных переживаний от жизни в других странах нет.
У меня есть переживание, то есть, прямо говоря, я охуел, когда Путин напал на Украину, и это такая сильная эмоция, что рефлексировать о жизни в России или не в России никакой возможности нет.
Но вот вчера я сформулировал свою версию ответа.
Представим себе двух людей. Один из них уехал из своего города, но сохранил свою работу - такую, ради которой стоит просыпаться по утрам. Второй остался на месте, но потерял возможность заниматься любимым делом.
Как по мне, второй в гораздо большей степени находится "в вынужденной эмиграции". Рисковать потерять дело гораздо хуже, чем потерять родные березы или паспорт.
С начала года не было ни одного дня, когда я бы не работал в Новой газете, или не преподавал (не организовывал чужие курсы, не готовил бы своих).
Какая же это эмиграция, я на своем месте.